|
Павел Лобанов.
ЛУННЫЙ СВЕТ
Я просыпаюсь среди ночи. Неожиданно,
ни с того, ни с сего. Сон мой до этого
тек плавно и спокойно, отнюдь не
превращаясь в кошмар. Наяву тоже
ничто не должно было меня
потревожить - ни машин под окном, ни
разговоров за стеной. Мертвая, можно
сказать тишина. Даже лунный свет -
вещь, в общем-то, тихая и неприметная
- не должен был на меня как-то
повлиять. Луна на ущербе, скрыта
облаками, на потолке видны лишь
слабые отсветы - то ли лунный свет,
то ли фонари на Южной. В общем,
объяснений каких-то искать не
приходится, проснулся и все.
Сажусь на постели. Для чего это все?
Как будто какая-то возможность…
Ночь предлагает мне коснуться
сокрытых от дневного света тайн. А
может, маленьких секретов… А может,
и секретов никаких уже не осталось.
Не узнаю, пока не проверю. Это и есть
- возможность. Не более, но и не менее.
Одеяло в сторону. Нащупываю трусы,
майку. Свет зажигать почему-то не
хочется. Впрочем, и на это
объяснение можно найти - пусть глаза
остаются привычными к темноте.
Пытаюсь отыскать правую сторону.
Кажется, удачно. Все сидит на мне
вполне привычным образом. Теперь
ноги в тапки, два шага к шкафу. Он
белеет и сквозь нынешнюю темноту.
Вертушку поворачиваю. Все вещи
прямо, на полке. Джинсы, жилетка, все
ложится на меня привычно, как еще
один слой кожи. Носки висят внизу,
вот, кажется, нащупал пару. Волосы
лучше завязать шнурком, вот он, на
тумбочке. Тут же все ключи -
маленькие на кольце и отдельно
большой, от подъезда. Железяка
хорошая, сколько раз я прикидывал ее
возможности в качестве оружия.
Нарезы, правда, могут помешать, ну да
и на этот случай можно придумать кое-что.
Бумажник. Гремит железом. Да и на что
он мне - сейчас.
Шаг к двери, открытой ладонью
встречаю ее плоскость, шпингалет -
влево. Теперь тихо прикрыть, чтобы
не загремело ничего. Сажусь на
табуретку. Скрипит, зараза. Впрочем,
не думаю, что это кого-нибудь
разбудит. Вот туфли летние.
Натягиваю. Оглядываюсь - даже
дверной глазок не светится. Поворот
ручки, закрываю за собой дверь.
Теперь - решетка. Замок тихонько
лязгает, мне вдруг хочется напрячь
какие-то мышцы - в ушах, за ушами. С
детства знаю - если так сделать, то
будешь слышать только шум в ушах и
можешь тогда верить, что не нарушил
тишины окружающего пространства.
Впрочем, зачем мне этот самообман…
На ощупь спускаюсь по лестнице.
Во дворе куда как светлее. Видны и
тощие деревца, и качельки с
карусельками. Чуть дальше белеет
трансформаторная будка.
Оглядываюсь - во всем доме не горит
ни одно окно. Неужели все
полуночники угомонились? Небо
скрыто облаками, однако правее, над
зоной, просвечивает тощий лунный
серпик. Звезд я не вижу.
Что дальше? Я не колеблюсь, я как
будто знаю заранее назначенный
маршрут. Мимо домов, мимо общежитий -
к реке. Миную длинную девятиэтажку.
Неужели она еще не достроена… Или,
действительно, все до единого спят.
В окнах ни огонька. Поворот. Сейчас
должна быть старая водокачка. А
слева и справа - заборы, частные дома…
Странно, вокруг я вижу только
деревья. Ни собака не заворчит, но
дверь старая не заскрипит. Слышу
только звон кузнечиков. Неужели
настолько темно, что я не могу
различить привычные приметы
местности? Нет, лунный свет
становится ярче. Вокруг - деревья и
кусты. Вот и спуск к реке. Как будто
знакомый, но я не вижу ни бетонных
плит под ногами, ни еще более
привычных труб слева. Заблудился?
Невероятно…
Вот и бровка, здесь пологий спуск
сменяется крутым скатом, на котором
едва удерживаются цепкие ползучие
травы. Внизу - березы, лоскуты тумана,
еще дальше - огромная ширь речной
долины. Здесь все как будто привычно,
но я не вижу на всем великом
пространстве ни одного огонька.
Впрочем, я уже устал чему-либо
удивляться. "Так надо, наверное,"
- бормочу я себе под нос и,
направляясь к еще неизвестной цели,
спускаюсь крутыми тропками к
речному берегу, к самой его галечной
кромке. Вода стоит высоко, впрочем,
она не стоит, она бежит, журчит,
булькает. Слабый ветер шуршит
ивовыми ветвями. Я делаю несколько
шагов, слушая хруст галечника под
ногами. Сейчас он мне неприятен - это
словно крик - "слушайте, смотрите,
я здесь, я иду". Зачем мне это?
Я поднимаюсь чуть выше, на полосу
глинистой почвы, покрытой
чернеющими в темноте травами. Здесь
шаг практически не слышен, и я иду
вверх, против течения реки, в
сторону Басандайки, того самого
места, где ставили свои крепости
томские татары. Ведь и они, как и
русские, московиты, пришли сюда
завоевателями. Только на два века
раньше. Жаль, что я об этом
практически ничего не знаю. Впрочем,
кажется, я уже знаю, для чего мне
этот выход среди ночи. Сейчас я - вне
времени, вне истории. Ночь - она
вообще исключение из обычного
порядка жизни, даже если ты сидишь в
теплом и безопасном месте, среди
четырех стен. А когда человек
оказывается один на один со всем
окружающим его миром, он должен
забыть об иллюзиях безопасности и
быть готовым действовать как
разведчик, как охотник, как воин…
Кажется, я увлекся своими
размышлениями. Позади, чуть справа,
я слышу голоса, слова неразборчивы.
Глина в обрыве слишком белая, я
наклоняюсь и скрываюсь за кустом
ивняка. Сейчас он такой же черный,
как и мой силуэт. Так, а теперь еще в
сторону, на тот случай, если меня все
же заметили.
Присаживаюсь, отодвигаю потихоньку
ветку. Так и есть, по реке движется
большая весельная лодка. Три, четыре
пары гребцов. Одеты как-то странно.
Да и лодка… Деревенские, что ли? Но и
в деревне я таких лодок не видел.
Рыбаки?
Продолжаю прятаться. Но, похоже, им
не до меня. Слышу перебранку, слова
по-прежнему неясны. Голоса
становятся громче и тут то, что
казалось просто кучей тряпья на
корме, поднимается. Это маленький,
приземистый человек. Ближайшие к
нему гребцы бросают весла,
поднимаются, но он прыгает за борт и
плывет - неуклюже, по-собачьи - к
берегу, ко мне.
Я слышу чей-то резкий голос. Похоже,
это начальник. Лодка поворачивает к
берегу. Но человек уже вылез из воды,
побежал, петляя, по галечнику,
вломился в кусты. Люди из лодки
выскакивают в воду, одни тащат ее на
берег, другие устремляются в мою
сторону. В их руках взблескивает
металл. Мне все это не слишком
нравится. Похоже, это не мои
разборки. Но я рискую оказаться
одним из главных участников.
Впрочем, место было выбрано удачно.
Позади овраг. Я отступаю по дну
оврага, прикрываясь кустами,
стараясь не слишком отсвечивать.
Надо же, одежда вся темная, почти
черная, но вокруг столько светлого,
белого, что я свечусь не хуже белой
вороны. Вот тебе и ниндзя. А все луна…
Бросаю один взгляд наверх. Луна! Она
ведь была жалким серпиком, а теперь
я вижу довольный щерящийся блин -
наглую лунную морду. Так не бывает!
Может, все это только сон?! Но я в
этом сне не летаю, не общаюсь с
духами предков, да и вообще все
слишком похоже на явь, чтобы не
вовремя щелкать клювом. Вижу
смутное движение в горловине оврага,
на фоне серебрящейся реки. Идут сюда,
конечно. Скорее, даже бегут. А дно
все поднимается, овражек-то мелкий,
коротенький. И без каких-либо
отвилков. Пора менять направление,
по-моему, я сейчас слишком
предсказуем.
Этот склон вполне преодолим,
карабкаюсь, цепляясь руками за
какие-то корешки. По счастью, место
подъема прикрыто высоким деревом.
От горловины, снизу, не должно быть
видно. Вот и край, тихо
перекатываюсь наверх, несколько
шагов на четвереньках, ящером, а
теперь - бежать. Передо мной
протянувшаяся вдоль реки луговина.
Над невысоким обрывом стоят березы,
справа - подъем, впереди - рощица
мелких, молодых деревьев. Все очень
знакомо. Скорее туда, в рощу. Тут
передо мной, словно из-под земли,
вырастает человек. Это один из тех, с
лодки. Ну да, здесь же ложбина, было
где скрыться. Я ногой ударяю его под
колено, но он вовремя отступает,
замахивается длинной полосой
металла. Рывок вперед. Слышу,
чувствую правой щекой, его жаркое,
смрадное дыхание. Пока замах не
набрал скорости, подхватываю его
предплечье, проскальзываю сбоку от
него, начинаю выкручивать руку. Он
рычит что-то, но ложится послушно,
разжимает пальцы, позволяет забрать
оружие. Я отбрасываю его саблю
подальше, в темноту, в буерак, и тут
он, воспользовавшись моим секундным
отвлечением, вскакивает. В его руке
кинжал, нацеленный в мой живот. Он
делает выпад, я уворачиваюсь.
Дальнейшее происходит словно бы уже
только в моем присутствии, я не
успеваю хоть что-нибудь продумать,
спланировать. Моя правая рука
опускается в карман. Ключ от
подъезда на месте. Хорошая стальная
железяка в палец толщиной, в прочном
чехле. Из него торчит граненый
набалдашник. Моя рука обхватывает
ключ, а я уже обтекаю, захожу сбоку.
Кинжал начинает движение, но я
разворачиваюсь - импульс идет через
руку, через корпус и ноги, от самой
земли. Человек не успевает ничего
заметить. Мое предплечье сбивает
кинжал с прямого пути. А массивная
железка с тупым отвратным звуком
втыкается ему в висок. Человек резко
затормаживается, мякнет. Я, все еще
ни о чем не думая, вижу, как моя
ладонь ребром разрубает, ломает
хрящи его гортани. "А ведь это уже,
практически, труп," - думаю я и
тащу тело вниз, во впадину.
Ох и странно он выглядит, этот
человек. Стеганая толстая куртка с
нашитыми на нее металлическими
пластинками. Остроносые сапоги,
меховая шапка - это летом-то. От
всего пахнет грязью, дымом, зверем -
дикарем.
Я быстро обыскиваю труп, но
устройство одежды слишком
непривычно. Впрочем, вот у пояса
прицеплен кожаный мешочек, как бы
кошель. Я вытряхиваю на ладонь
неровные, темные металлические
кружочки. В карман их. Потом
посмотрим, разберемся. Ведь его
сотоварищи где-то здесь, неподалеку.
Я вновь движусь к намеченной было
цели - рощице небольших березок и
осин, насколько я могу видеть.
Стараюсь идти тихо, не захрустеть
веткой, не шуршать травой. Прохожу
под деревьями. Что это там впереди
прямоугольное? Стоит неподвижно…
Дом? Подбираюсь ближе, узнаю
знакомые формы. Плоская, чуть
покатая крыша. Три бетонных стены. Я
кладу на стену ладонь - настоящий
бетон, старый, чуть выветренный,
никаких монголо-татарских
выкрутасов. Четвертой, передней
стены нет. Похоже на летнюю эстраду.
Я отлично знаю эту постройку -
остатки старой лыжной базы,
построенной, наверное, в
шестидесятых или семидесятых. Во
всяком случае, к началу
восьмидесятых она уже не работала.
Меня охватывает какое-то странное
ощущение. Ощущение нереальности.
Нет, не нереальности происходящего,
оно-то как раз ощутимо - запахами,
звуками ночи, саднящей болью в руке -
неужели все же он меня оцарапал…
Само время, логическая
последовательность событий,
кажется мне нереальным, придуманным
кем-то и когда-то. Только узость
нашего мышления и восприятия не
дают нам прикоснуться к
невообразимым, устрашающим и
прекрасным тайнам этого мира…
Впрочем, время ли сейчас для таких
размышлений? Ведь другие люди могут
быть здесь, неподалеку. А намерения
у них, похоже, весьма конкретные.
Я прохожу узкими тропками, миную
журчащие в темноте родники. В
темноте? Кажется, в небе опять лишь
узкий серпик… Поднимаюсь вверх по
сухому овражному руслу. Крутая
тропа набита, нахожена, кое-где даже
нарезаны ступеньки. Кто-то ходит к
роднику…
Наверху молча стоят сосны. Прохожу
широкой тропой. Впереди виднеются
крыши частных домов, над ними -
причудливый силуэт водокачки.
Возвращаюсь? Возвращаюсь. Прохожу
меж знакомых домов, открываю
подъезд, захожу в квартиру, пью воду,
раздеваюсь - все вещи кучей бросаю
на табуретку. Ложусь спать.
...
Просыпаюсь. Солнце пробивается из-за
штор. События прошлой ночи кажутся
реальными… Или… Вытаскиваю из под
одеяла руку, осматриваю. Вытаскиваю
другую. Нет ни ссадин, ни царапин.
Сон? Но до чего реальный…
Поднимаюсь, начинаю одеваться.
Уличную одежду складываю в шкаф.
Вынимал ее все же? Обшариваю карманы
джинсовой жилетки. Что это?
Горсточка сероватых, желтоватых
кружочков. Причудливые орнаменты,
или буквы, похожие на орнамент.
Всплывают из памяти полузабытые
слова - дирхамы, тенге… Моя ночная
добыча? Впрочем, мало ли как они
могли попасть в мой карман. Быть
может, кто-нибудь решил меня
озадачить. Своеобразным способом
подшутить.
Не до шуток мне стало потом, позже. Я
включил приемник, звучали местные
новости. "…побег группы
рецидивистов из колонии строгого
режима… Вооружены. На выездах из
города идут проверки транспортных
средств… По имеющимся сведениям,
среди бежавших возник конфликт.
Один из них найден мертвым в районе
Потаповых Лужков, привычной зоне
отдыха многих горожан…"
|